Разговор между поэтом и критиком

       Поэт: Я утверждаю: критик в Германии некоторое время назад занимал более высокое положение, чем сегодня.
       Критик: Приведите, пожалуйста, примеры!
       Поэт: Ладно. Назову статью Зольгера * об "Избирательном сродстве" и рецензию Гримма о "Бертхольде" Арнима *. Прекрасные примеры творческой критики. Дух, породивший их, теперь редко обнаружишь.
       Критик: Что же это за дух?
       Поэт: Дух почтительности. Скажите честно: считаете ли Вы возможным существование сейчас критиков такого же уровня, как те оба?
       Критик: Не знаю. Времена изменились. Ответный вопрос: считаете ли Вы возможными сегодня произведения ранга "Избирательного сродства" или сочинений Арнима?
       Поэт: Ах, Вы же знаете: какова поэзия, такова и критика! Вы полагаете, что имей мы сегодня настоящую поэзию, так у нас, пожалуй, была б и настоящая критика. Такое нередко слышишь.
       Критик: Да, я такого мнения.
       Поэт: Позвольте спросить, знаете ли Вы эти статьи Зольгера, и Гримма?
       Критик: Откровенно говоря, нет.
       Поэт: Но "Избирательное сродство" и "Бертхольда" Вы знаете?
       Критик: "Избирательное сродство" - да, конечно. "Бертхольда" - нет.
       Поэт: Тем не менее Вы полагаете, что и "Бертхольд" выше, чем сегодняшние наши поэтические произведения?
       Критик: Да, я так полагаю из почтения к Арниму, но еще более из почтения к той творческой силе, которой тогда обладал немецкий дух.
       Поэт: Но почему же Вы не прочли Арнима и других настоящих поэтов того времени? Почему всю свою жизнь Вы занимаетесь литературой, которую сами считаете менее значительной? Почему не скажете своим читателям: "Погляди, вот настоящая поэзия; брось этот современный хлам и прочти Гёте, Арнима, Новалиса! "
       Критик: Это не входит в мою задачу. Вероятно, я упустил такую возможность по той же самой причине, что и Вы - не написав сочинения, похожего на "Избирательное сродство".
       Поэт: Хорошо сказано. Но как Вы объясняете себе, что Германия тогда выдвинула подобных поэтов? Эти сочинения представляли собой предложение без спроса, их не желал знать ни один человек. Ни "Избирательное сродство", ни "Бертхольда" не прочел никто из современников, а сегодня их читают все.
       Критик: Народ тогда не слишком жаловал поэзию, да и сегодня не жалует. Наш народ всегда так. Возможно, и другие народы тоже. Во времена Гёте было множество развлекательных книг, их-то и читали. Сегодня - то же самое. Развлекательные книги читают, рецензируют, ни читатель, ни критик особенно серьезно относиться к ним не станут, но они отвечают потребностям. Читают и оплачивают труд пишущих развлекательные книги, а равным образом - их критиков, их читают и вскоре забывают навсегда.
       Поэт: А как же настоящая поэзия?
       Критик: Предполагается, что ее творят для вечности. Современник не чувствует себя обязанным обращать внимание на нее.
       Поэт: Вам следовало бы стать политиком.
       Критик: Верно, я и хотел этого, с большим удовольствием взял бы себе международный раздел. Но когда я пришел в редакцию, свободного места для пишущего на политические темы не оказалось, и мне смогли предложить только отдел критики.