[ предыдущая страница] 1 | 2 | 3 [следующая страница]
| |
Dienst
Im Anfang herrschten
jene frommen Fursten,
Feld, Korn und Pflug zu weihen und das Recht
Der Opfer und der Ma?e im Geschlecht
Der Sterblichen zu uben, welche dursten
|
Служение
Благочестивые вожди сначала
У смертных были. Меру, чин и лад
Они блюли, когда, творя обряд,
Благословляли поле и орала.
|
| |
Nach der Unsichtbaren gerechtem Walten,
Das Sonn und Mond im Gleichgewichte halt,
Und deren ewig strahlende Gestalten
Des Leids nicht kennen und des Todes Welt.
|
Кто смертен, жаждет справедливой власти
Надлунных и надсолнечных владык,
Они не знают смерти, зла, несчастий,
Всегда спокоен их незримый лик.
|
| |
Langst ist der Gottersohne heilige Reihe
Erloschen, und die Menschheit blieb allein,
In Lust und Leides Taumel, fern vom Sein,
Ein ewiges Werden ohne Ma? und Weihe.
|
Полубогов священная плеяда
Давно исчезла. Смертные одни
Влачат свои бессмысленные дни,
Нет меры в горе, а в веселье лада.
|
| |
Doch niemals starb des wahren Lebens Ahnung,
Und unser ist das Amt, im Niedergang
Durch Zeichenspiel, durch Gleichnis und Gesang
Fortzubewahren heiliger Ehrfurcht Mahnung.
|
Но никогда о жизни полноценной
Мечта не умирала. Среди тьмы
В иносказаньях, знаках, песнях мы
Обязаны беречь порыв священный.
|
| |
Vielleicht, da? einst das Dunkel sich verliert,
Vielleicht, da? einmal sich die Zeiten wenden,
Da? Sonne wieder uns als Gott regiert
Und Opfergaben nimmt von unsern Handen.
|
Ведь темнота, быть может, сгинет вдруг,
И мы до часа доживем такого,
Когда, как бог, дары из наших рук,
Взойдя над миром, солнце примет снова.
|
| |
Seifenblasen
Es destilliert
aus Studien und Gedanken
Vielvieler Jahre spat ein alter Mann
Sein Alterswerk, in dessen krause Ranken
Er spielend manche su?e Weisheit spann.
|
Мыльные пузыри
На склоне жизни облекая в слово
Дум и занятий многолетних мед,
Из понятого и пережитого
Старик свой труд итоговый плетет
|
| |
Hinsturmt voll Glut ein eifriger Student,
Der sich in Buchereien und Archiven
Viel umgetan und den der Ehrgeiz brennt,
Ein Jugendwerk voll genialischer Tiefen.
|
С мечтой о славе свой затеяв труд,
Намаявшись в архивах и читальнях,
Юнец-студент спешит вложить в дебют
Все глубину прозрений гениальных.
|
| |
Es sitzt und blast ein Knabe in den Halm,
Er fullt mit Atem farbige Seifenblasen,
Und jede prunkt und lobpreist wie ein Psalm,
All seine Seele gibt er hin im Blasen.
|
Пуская из тростинки пузыри
И видя, как взлетающая пена
Вдруг расцветает пламенем зари,
Малыш на них глядит самозабвенно.
|
| |
Und alle drei, Greis, Knabe und Student
Erschaffen aus dem Maya-Schaum der Welten
Zaubrische Traume, die an sich nichts gelten,
In welchen aber lachelnd sich erkennt
Das ewige Licht, und freudiger entbrennt.
|
Старик, студент, малыш -- любой творит
Из пены майи дивные виденья,
По существу лишенные значенья,
Но через них нам вечный свет открыт,
А он, открывшись, радостней горит.
|
| |
Nach dem Lesen in der Summa contra Gentiles
Einst war, so scheint es uns, das Leben wahrer,
Die Welt geordneter, die Geister klarer,
Weisheit und Wissenschaft noch nicht gespalten.
Sie lebten voller, heitrer, jene Alten,
Von denen wir bei Plato, den Chinesen
Und uberall so Wunderbares lesen –
Ach, und sooft wir in des Aquinaten
Wohl abgeme?nen Summentempel traten,
So schien uns eine Welt der reifen, su?en,
Der lautern Wahrheit ferneher zu gru?en:
Alles schien dort so licht, Natur von Geist durchwaltet,
Von Gott her zu Gott hin der Mensch gestaltet,
Gesetz und Ordnung formelschon verkundet,
Zum Ganzen alles ohne Bruch gerundet.
Statt dessen scheint uns Spateren, wir seien
Zum Kampf verdammt, zum Zug durch Wusteneien,
Zu Zweifeln nur und bittern Ironien,
Nichts sei als Drang und Sehnsucht uns verliehen.
|
После чтения "Summa contra Gentiles"
("Сумма против язычников" (лат.))
Когда-то, мнится, жизнь была полнее,
Мир слаженнее, головы -- яснее,
Еще наука с мудростью дружила,
И веселее жить на свете было
Всем тем, кем восхищаемся, читая
Платона и писателей Китая.
Когда, бывало, в "Суммы" Аквината,
Как в дивный храм, где мерой все заклято,
Входили мы, нас ослеплял лучистый
Блеск истины, высокой, зрелой, чистой:
Там дух природой косной правил строго,
Там человек шел к богу волей бога,
Там в красоте закона и порядка
Все закруглялось, все сходилось гладко.
А мы-то, племя позднее, мы ныне
Обречены всю жизнь блуждать в пустыне.
Тоска, борьба, ирония, сомненья --
Проклятье нынешнего поколенья.
|
| |
Doch mag es unsern Enkeln einmal gehen
Wie uns: sie werden uns verklarend sehen,
Als Selige und Weise, denn sie horen
Von unsres Lebens klagend wirren Choren
Nur noch harmonischen Nachklang, der vergluhten
Note und Kampfe schon erzahlte Mythen.
Und wer von uns am wenigsten sich traut,
Am meisten fragt und zweifelt, wird vielleicht
Es sein, des Wirkung in die Zeiten reicht,
An dessen Vorbild Jugend sich erbaut;
Und der am Zweifel an sich selber leidet,
Wird einst vielleicht als Seliger beneidet,
Dem keine Not und keine Furcht bewu?t war,
In dessen Zeit zu leben eine Lust war
Und dessen Gluck dem Gluck der Kinder glich.
|
Но наши внуки, наших внуков дети
И нас еще в другом увидят свете,
И мы еще за мудрецов блаженных
У них сойдем, когда от нас, от бренных,
От наших бед, от суеты несчастной
Останется один лишь миф прекрасный.
И тот из нас, кто менее других
В себе уверен, кто всегда готов
К сомненьям горьким, в сонм полубогов
Когда-нибудь войдет у молодых.
И робким, неуверенным, смятенным
Завидовать, быть может, как блаженным
Потомки наши станут, полагая,
Что в наше время жизнь была другая,
Счастливая, без мук, без маеты.
|
| |
Denn auch in uns lebt Geist vom ewigen Geist,
Der aller Zeiten Geister Bruder hei?t:
Er uberlebt das Heut, nicht Du und Ich.
|
Ведь вечный дух, что духу всех времен
Как брат родной, живет и в нас, и он
Переживет наш век -- не я, не ты.
|
| |
Stufen
Wie jede Blute welkt und jede Jugend
Dem Alter weicht, bluht jede Lebensstufe,
Bluht jede Weisheit auch und jede Tugend
Zu ihrer Zeit und darf nicht ewig dauern.
Es mu? das Herz bei jedem Lebensrufe
Bereit zum Abschied sein und Neubeginne,
Um sich in Tapferkeit und ohne Trauern
In andre, neue Bindungen zu geben.
Und jedem Anfang wohnt ein Zauber inne,
Der uns beschutzt und der uns hilft, zu leben.
|
Ступени
Цветок сникает, юность быстротечна,
И на веку людском ступень любая,
Любая мудрость временна, конечна,
Любому благу срок отмерен точно.
Так пусть же, зову жизни отвечая,
Душа легко и весело простится
С тем, с чем связать себя посмела прочно,
Пускай не сохнет в косности монашьей!
В любом начале волшебство таится,
Оно нам в помощь, в нем защита наша.
|
| |
Wir sollen heiter Raum um Raum durchschreiten,
An keinem wie an einer Heimat hangen,
Der Weltgeist will nicht fesseln uns und engen,
Er will uns Stuf um Stufe heben, weiten.
Kaum sind wir heimisch einem Lebenskreise
Und traulich eingewohnt, so droht Erschlaffen,
Nur wer bereit zu Aufbruch ist und Reise,
Mag lahmender Gewohnung sich entraffen.
|
Пристанищ не искать, не приживаться,
Ступенька за ступенькой, без печали,
Шагать вперед, идти от дали к дали,
Все шире быть, все выше подниматься!
Засасывает круг привычек милых,
Уют покоя полон искушенья.
Но только тот, кто с места сняться в силах,
Спасет свой дух живой от разложенья.
|
| |
Es wird vielleicht auch noch die Todesstunde
Uns neuen Raumen jung entgegensenden,
Des Lebens Ruf an uns wird niemals enden ...
Wohlan denn, Herz, nimm Abschied und gesunde!
|
И даже возле входа гробового
Жизнь вновь, глядишь, нам кликнет клич призывный,
И путь опять начнется непрерывный...
Простись же, сердце, и окрепни снова.
|
| |
Das Glasperlenspiel
Musik des Weltalls und Musik der Meister
Sind wir bereit in Ehrfurcht anzuhoren,
Zu reiner Feier die verehrten Geister
Begnadeter Zeiten zu beschworen.
|
Игра в бисер
И музыке вселенной внемля стройной,
И мастерам времен благословенных,
На праздник мы зовем, на пир достойный
Титанов мысли вдохновенных.
|
| |
Wir lassen vom Geheimnis uns erheben
Der magischen Formelschrift, in deren Bann
Das Uferlose, Sturmende, das Leben,
Zu klaren Gleichnissen gerann.
|
Волшебных рук мы отдаемся тайне,
Где все, что в жизни существует врозь,
Все, что бушует и бурлит бескрайне,
В простые символы слилось.
|
| |
Sternbildern gleich ertonen sie kristallen,
In ihrem Dienst ward unserm Leben Sinn,
Und keiner kann aus ihren Kreisen fallen,
Als nach der heiligen Mitte hin.
|
Они звенят, как звезды, чистым звоном,
И смысл высокий жизни в них сокрыт,
И путь один их слугам посвященным --
Путь к средоточью всех орбит.
|
1 | 2 | 3
|
